— Расчет будет такой — вы поселяетесь, если меблирашки вас устроят, и мы тут же идем ужинать по-настоящему в ресторан напротив. Что там ваша яичница после длинного и трудного дня?
В темноте кабины я увидел, что она кивнула.
— Мне кажется, вы приличный человек, Игорь, я испытываю к вам доверие. Вы его не обманете?
Это что, тогда всерьез можно было задавать такие вопросы и рассчитывать получить честный ответ? Однако кто его знает, если в здешнем обществе люди по внешности еще четко делятся на социо- и психотипы, то возможны и такие пережитки сословного устройства.
Соблюдая принципы конспирации, я сначала проехал мимо нужного дома, посмотрел, все ли там спокойно, переулками выбрался на Самотеку, сделал несколько запутанных и неожиданных петель, так что в темноте и старожил потерял бы ориентировку, а потом через Цветной и Петровский бульвары возвратился к цели.
— Можно и мне папироску? — спросила она, когда я закурил.
— Да, конечно, простите, что я сам не подумал предложить…
— К незнакомым женщинам тоже нужно проявлять внимание, — назидательно сказала Людмила, принимая у меня толстый «Дюбек». Бог знает что приходится курить для соблюдения маскировки. Как будто, позволь я себе мою обычную сигару, это кого-то здесь взволновало бы.
— А вы коренной москвич? — спросила женщина немного погодя, сделав две по-настоящему глубокие затяжки.
Вот это уже ее слегка выдает. Мало кто из приличных дам ее возраста курит, как фронтовой солдат. Слишком долго сдерживала эмоции, сейчас, в темноте, решила, что можно слегка расслабиться.
— Да, прирожденный.
— Квартиру свою имеете?
— Увы, нет. Ту, что была, большевики реквизировали. В восемнадцатом я уехал, недавно вернулся, сейчас снимаю две маленькие комнатки и что-то вроде кухни во флигеле для прислуги. На Балчуге. Но туда пригласить не могу, извините.
Пусть понимает, как хочет.
— Все равно неплохо. На войне не были?
— Я принципиальный толстовец. Настолько аполитичен, что ни белая, ни красная идеи меня не вдохновили.
— Сейчас тоже?
— Сейчас тем более. Война кончилась, террор притих, граница почти открыта. А когда нет препятствий для отъезда, зачем уезжать? Москва как город мне ближе Харькова или Севастополя.
— Звучит убедительно, но в устах такого мужчины, как вы, все равно странно. — Вспыхнувший трещащим пламенем кончик папиросы осветил нижнюю часть ее лица.
— А зачем мне говорить неправду? «Эс алляль килеврет мэра мерехли джедем…» Так говорят где-то на Востоке: «Верь незнакомому, ему нет корысти обманывать…»
— Вы ориенталист?
Вот тут я напрягся по-настоящему. Слишком эта дама образована для своей роли. Даже в более спокойные времена не каждый день можно было встретить в кабачке не слишком высокого разбора столь эрудированную женщину. Хотя в гражданские войны все так перепутывается…
— Зачем же? Просто библиофил. А вы? Бестужевские курсы окончили? Или Смольный институт?
— Увы, только гимназию. В Двинске. Но с золотой медалью. Устроит вас?
— Если говорите правду, то вполне.
— Квиты, — в ее голосе прозвучал смешок. — Как вы это: «Эсс алля…»
— И так далее… Запоминать не стоит, я не уверен в правильности моего произношения.
Несколько минут я вел автомобиль молча, прикидывая, что за игру она затеяла, пустившись в откровения? Тайному агенту не пристало. А почему, собственно? Легенда какая-то у всех должна быть. Тем более если она все же считает меня случайным знакомым. Да отчего бы и нет? Она — действительно бывшая гимназистка (по годам подходит, в семнадцатом ей было как раз лет 18–20), просто разговорилась с хорошо к ней отнесшимся мужчиной. Воспитанным и интеллигентным. А если догадывается о моей истинной роли — все равно. Ни на иностранную принцессу, ни на работницу с «Трехгорки» она по внешности и манерам не тянет. Волей-неволей должна изображать нечто близкое к истине.
…С устройством ее на постой в меблированных комнатах «Уютный уголок» сложностей не возникло. Состоявшая на жалованье у Кирсанова благообразная хозяйка без вопросов отвела Людмиле две хорошие угловые комнаты на втором этаже. Предложила сейчас же отдать ей в стирку и чистку белье и одежду, заверив, что к утру все будет готово, а также подать в квартиру самовар.
— Спасибо, Матильда Юрьевна, мы собираемся поужинать по соседству. Надеюсь, мы вас не обеспокоим, вернувшись попозже?
— Позвоните три раза, коридорный откроет, — улыбка была лучезарнейшая и все понимающая.
— Машину во дворе можно оставить?
— Без всяких вопросов. — И, провожая нас до лестничной площадки, хозяйка спросила меня театральным шепотом: — Может быть, вам тоже комнатку приготовить? Есть у меня, с дверью в эти номера… — она указала пальцем между лопаток идущей впереди Людмилы.
Я молча кивнул и сунул в ладонь хозяйки вчетверо сложенный врангелевский «колокольчик». Двадцатипятирублевки Югороссии, свободно размениваемые на золото, котировались в Совдепии куда выше номинала. И уж тем более в предчувствии новых потрясений.
Глава 2
Ближе к полуночи, в отдельном кабинете ресторана «Эрмитаж», когда Людмила, утомленная дорогой и стрессами минувшего дня, вдруг неожиданно и быстро начала хмелеть под дикое дребезжание бубнов и вопли цыганского хора, я положил ладонь ей на колено и произнес первый пароль.
— Вот наконец-то, — развязно рассмеялась она, отнюдь не отстранив мою руку. — А я там все ждала и ждала связного… Потом подумала — вдруг ты тот самый и есть. А нужные слова забыл. Все остальное-то вроде сходилось. Решила остаться с тобой. Тот — не тот, а ночевать в самом деле негде… Ну, тогда пошли скорее.
— Куда это? Мне здесь нравится.
— Ко мне, конечно. Пока не развезло. Ты в этих делах совсем мальчик? Сказал бы сразу, что нужно, не пришлось бы на шампанское тратиться…
— Не свои трачу, — небрежно отмахнулся я. — За чужой счет чего и не погулять с красивой женщиной…
Она посмотрела на меня с пьяной подозрительностью.
— Может быть, ты и еще чего хочешь за чужой счет?
Сейчас она уже не походила на гимназистку-медалистку.
— Это уж как получится, — пожал я плечами, делая вид, что не понимаю, о чем говорит Людмила. — В армии так принято: «Ни от чего не отказывайся и ни на что не напрашивайся».
Перед калиткой во двор «меблирашек» простиралась огромная лужа, через которую была переброшена хлипкая доска.
— Предложите мне руку, Игорь, — манерно попросила она, качнувшись.
— Если позволите… — я подхватил ее на руки, ощутив ладонью сквозь чулки мягкие и теплые ноги под коленями, и понес через лужу и дальше по темному двору к крыльцу черного хода.
— Ох, зачем вы это?
Я поставил женщину на ступеньки.
— Еще раз спасибо. До свидания?
Как играет, а? Или действительно совсем пьяна? Я щелкнул пальцами.
— За труды получить бы… Что там с вас причитается?
— Ой, правда, что это я? Пойдемте. — Людмилу снова шатнуло, пришлось поддержать за локоть. В крошечной прихожей я помог снять ей пальто. Она стояла и смотрела на меня, морща лоб.
— У меня ноги промокли. Отвернитесь, я сейчас.
— У меня тоже. Занимайтесь собой, я вернусь минут через пять.
Предусмотрительно оставленным хозяйкой в двери ключом я отпер свою комнату. Чиркнув зажигалкой, высмотрел скрытую бархатными портьерами дверь в соседние апартаменты. Откинул обычный железный крючок, приоткрыл узкую, только чтобы заглянуть одним глазом, щель.
В смежной с моей комнате было темно, а первая, большая, ярко освещалась электрической лампой под шелковым малиновым абажуром. Людмила, присев на стул, расшнуровывала забрызганные грязью ботинки. Пожалуй, она действительно была пьяна, ее заметно мотало из стороны в сторону.
Бросила ботинки в угол, подняв подол платья, принялась стягивать с незагорелых белых ног чулки. Скомкала, подержала в руке, словно не зная, что с ними делать, тоже отшвырнула в сторону. Замерла на стуле, прикрыв глаза и оперевшись руками о широко раздвинутые колени.
Потом встала, подняла с пола свой саквояж, начала в нем рыться, выбрасывая на полукруглую кушетку всякую женскую мелочь и что-то недовольно бормоча.
Я осторожно покинул наблюдательный пункт. Вряд ли можно надеяться увидеть что-то, кроме непрофессионального стриптиза.
Покурил перед форточкой, приводя мысли в порядок и планируя дальнейшие действия. Потом вышел в коридор и постучал к Людмиле.
Она, кажется, начала понемногу приходить в себя. Глаза прояснились, и речь стала отчетливее.
— А знаете, Игорь, у меня ведь нет того, что вам нужно… — сообщила она, смущенно улыбаясь.
— Как это нет?
— Обыкновенно. Я ведь дело знаю, не то что вы… Раз никто ко мне не подошел с паролем, я передачку спрятала. Там, в «Мотыльке», когда в ватерклозет зашла. Мало ли что могло случиться. Та шумная компания меня напугала…